ТЕМА: Рассказы об охоте

Железные нервы
Зима выдалась что надо, снега вдоволь. И одна из любимых охот, самотопом за зайцем, обещала состояться.



Хорошо в деревне летом, а зимой, по-моему, еще лучше. Кроме старой печки да длинной ночи, ничто не отвлекает от охоты. Так случилось, что, помогая знакомым в заготовке дров, я во время перекура решил пройти вперед по посадке. Бывает, десяток километров полей и оврагов обойдешь, пока наткнешься на заячий малик. А тут не прошел и десятка метров, вот он — завернул с поля свежий след. Позабыв все на свете, иду вперед. Еще немного, и буквально из-под ноги с лежки вылетает русак и, отбежав метров 25, остановился и сел. Кто же побеспокоил? Кто таков? Сидит и смотрит, словно издевается.
Только звук заведенной пилы возвращает его на землю, и заяц улепетывает в сторону моей деревни. Ну, думаю, повезло, завтра знаю, где искать.


Поутру, встав на лыжи, нахожу след вчерашнего гостя. Дойдя до деревни, он, отсидевшись в огородах, решил уйти в «родные пенаты». По пути, как и полагается, сначала прошел по своему следу, потом встал на мою старую лыжню и, наконец, пересек овраг, выйдя к той самой посадке.


Но не тут-то было, перед ней шла набитая лисья дорога, долго вглядываясь в которую, обнаружил едва различимый след русака, уводящий дальше. Ну ладно — так еще интереснее.
У нас в Рязанской области обитает два вида русака — степной и лесной. Первый ложится только на открытом, второй же в кустах, в посадках, в лесу. Похоже, это второй, придется помучиться.
Троплю дальше, и вот впереди прекрасное для лежки место, вижу жировочные наброды, обрезаю, а вот и выход дальше в огромное поле. Опять попытка сбить с толку, прошли косули, дальше по их следу, вот скидка, и — опять на поле. Покуролесив от души, след привел к лощине, густо заросшей кустами. Сердце оборвалось, если ляжет там — шансов никаких.


На покатом поле напротив находились два островка с деревьями, и след, отвернув от лощины, повел к ним. Задачка — все просматривается, одно лишнее движение и — тю-тю... Эх, была не была… Потихоньку захожу между островами и вижу, что, обойдя первый почти по кругу, след заходит во второй остров. Когда ты понимаешь, что вот он где-то здесь лежит, то напряжение на максимуме. Аккуратно обхожу остров, внимательно вглядываюсь и...


Прижавшись к поваленному стволу и превратившись на время в ком снега, он тут и притаился. На меня глядят два удивительно знакомых желтых глаза. В нашей компании так заведено — не стрелять по сидячим птицам или зверею. Ну, думаю, сейчас пару секунд, и сорвется.


Я замер. Восхищение. Восторг. А заяц все лежит. В висках застучали секунды. Сколько же прошло времени — минута, две, три? Не выдержал — кричу. Прыжок, выстрел навскидку.
У лыжи, как назло, оторвалось крепление, а идти на одной ноге — ого-го.


Медленно поковылял к дому. Всю дорогу шел, улыбаясь. Ну надо же — ЖЕЛЕЗНЫЕ НЕРВЫ!

Николай Бирюков

Охотничьи уроки
Встретил я недавно знакомого охотника. Разговорились. Обсуждение тем житейских незаметно перетекло в охотничье русло. Знаю, что Василий давно охотится с борзыми, и мне хотелось узнать о его нынешних успехах.



Добычей он похвастаться не мог, посетовал на браконьеров — «Все поля буквально «исполосованы» колесами машин. Бедный заяц не знает, где ему спрятаться».

Мои впечатления от нынешней охоты были такими же. Вспомнили былые времена, мудрые охотничьи уроки наших наставников. Собеседник рассказал недавний случай поведения современных молодых охотников.

Друг Василия часто выезжал охотиться в сады. Место было идеальное для охоты с гончаком. Собака быстро выходила на след зверя и начинала работать. Спустя некоторое время раздавались выстрелы. Пес возвращался к хозяину с виноватыми глазами. В очередной раз история повторилась, но любителям легкой добычи не удалось избежать встречи с рассерженным хозяином гончака.

Василий начал доходчиво объяснять стрелкам, что в прежние времена за такие фокусы можно было получить в известное место. «Перехватчики», нагло улыбаясь, ответили: «Мы всегда так охотимся. Что противоправного мы совершили?»

Убийственная логика молодых наглецов ошарашила бывалого охотника, и он от отчаяния лишь махнул рукой. Взяв на поводок своего верного друга, Василий уехал из тех мест.

В свою очередь я припомнил один из подобных случаев из моей охотничьей жизни. До сих пор щемит сердце при воспоминаниях о последней охоте отца. Болезнь не позволяла ему уходить на большие расстояния, и я старался «прогуляться» с отцом в окрестностях села. Охотничьи угодья начинались сразу за домом отца.

В тот день мы вышли за огород, и Сокол сразу же взял лисий след. Снега выпало на палец, и поэтому мы быстро стали на номера у бывшего колхозного сада. Лиса, услышав собачий лай, поспешила через поле к спасительной норе в меловых горах. Рыжая плутовка идеально выходила на отца. Вдруг наперерез гонной лисе понеслась «Нива», из которой послышались выстрелы. «Охотники» в полукилометре от нас убили лису и демонстративно погрузили ее в машину.

Подойдя к отцу, я попытался его успокоить. Он стоял с каменным лицом.

«Сынок, запомни этот случай и никогда не поступай так. Мне не нужна была лиса. Я бы даже подарил ее этим лиходеям, но зачем так?.. Они видели, что собака работает по лисе, видели нас…»

Поступок хапуг у него просто не укладывался в голове. Неписаный этикет местных охотников не позволял подобного поведения. Пока были живы на селе охотники старой закалки, они строго соблюдали и учили новичков охотничьим правилам.



Каждый охотник в деревне знал, что добытый из-под чужой собаки заяц принадлежал владельцу гончей. Взамен удачливый стрелок получал дефицитные в то время два патрона. Хозяин собаки мог «презентовать» зайца стрелку, если в добыче не нуждался.

В добыче знали меру. Припоминаю один случай. На открытие охоты мне удалось подстрелить двух зайцев. В то время я уже был женат, и мы с отцом поделили добычу. Побродив по окрестным полям, решили двигаться ко двору. В небольшом овражке, недалеко от дома, буквально в пятнадцати метрах от меня поднимается матерый заяц. Поднимаю ружье и стреляю вслед косому «для скорости». Отец одобрил мой выстрел: «Правильно, что промазал. Пусть живет и оставляет потомство».

В снежные, холодные зимы зайцы жались к селу и приносили немалый вред фруктовым деревьям. Стволы яблонь прятали под рубероид, сладкие веточки зайчики обстригали. Отец привязывал пучки сена к деревьям, чтобы косой сумел пережить лихое время. Казалось бы, добыча сама шла в руки, но охотничья совесть не позволяла обидеть голодного зверя.

Мудрые житейские уроки преподавались каждодневно. Местные охотники всегда делились «сверхнормативной» добычей с друзьями. Сейчас добычу тоже делят, но своеобразно. Зайца могут разделить на две, а то и на три части. Так и хочется сказать знаменитую фразу о временах и нравах…

В старые времена жилось намного голодней, и дичи было «погуще», но зайцев не делили пополам. К томленному в печи зайчику приглашали «соучастника» стрельбы по косому, и под деревенское «шампанское» текли часовые беседы. Вот это были времена! Отцовские охотничьи уроки я усвоил на всю жизнь.

Владимир Гречкин

Снаряжение охотника
В прошлый раз я высказал свое мнение в отношении одежды, в которой охотнику будет тепло и комфортно в любую погоду преодолевать многие километры по лесным чащам и ночевать под открытым небом. Теперь о снаряжении, которое необходимо всегда иметь при себе.

Фото автора
Фото автора
Рюкзак — необходим каждому охотнику, проводящему в угодьях весь световой день. В продаже имеется много рюкзаков различных моделей и расцветок, но я никак не могу выбрать подходящий, примерно такой, какие были в продаже еще 15–20 лет назад. Рюкзак должен быть защитного цвета, из плотного, слабо или совсем непромокаемого материала типа брезент, большого объема и высоты, возможно, с дюралевой рамой (типа поняги), чтобы глухарь или пара зайцев, ружье, маскхалат, свитер и прочее в него свободно помещалось.

Плечевые лямки широкие, из брезентовых, а не из скользких капроновых или быстро рвущихся тканевых ремней, снаружи несколько глубоких карманов с большими клапанами и кожаными или брезентовыми ремнями. Дно рюкзака — из более плотного, непромокаемого материала, швы прошиты капроновыми нитками. Хороший рюкзак позволяет без особого напряжения при необходимости переносить тяжелый груз (до 40 кг). Рюкзак высвобождает руки, что на охоте имеет первостепенное значение.

Аптечка первой помощи в герметичной упаковке должна постоянно находиться в одном из кармашков рюкзака. Бинт, вата, йод, лейкопластырь, марганцево-кислый калий, набор необходимых лекарств (сердечные, желудочные, противогриппозные средства) свободно умещаются в небольшой металлической коробке и имеют малый вес. Отлично, если вы годами носите аптечку, не пользуясь ею. Только не забывайте менять просроченные лекарства на новые.

Неприкосновенный запас — плитка шоколада, завернутая в целлофановый пакет. Вспоминается случай, произошедший со мной на побережье Белого моря. Оставшись на вечернюю зорю на одном из лесотундровых озер в надежде добыть гуменника и давно израсходовав весь запас бутербродов, я с фонарем, обходя многочисленные окна воды среди моховых болот, спешил на побережье.

День был тяжелым, в непрерывной ходьбе, ноги и руки внезапно начали дрожать, спина тут же взмокла от пота, не было сил двигаться дальше. А впереди еще 3-4 км по побережью и 1,5 км влево по ручью к лагерю, в котором меня, наверное, уже заждались. Сев на бревно, я достал плитку «Аленки» и съел почти половину. Через десять минут дрожь прошла, спина чуть подсохла, и я с новыми силами быстро пошел вперед. Так бывает нередко, организм «без подзарядки» вдруг отказывается работать дальше.

Спички. Чтобы случайно не раздавить коробок, я изготовил для него жестяной чехольчик и заворачиваю от влаги в цел-лофановый пакет. Основная проблема — сохранить в рабочем состоянии «чиркающую» часть, которая быстро истирается. Поэтому не будет лишним вырезать пару запасных полосок от другого коробка и поместить их вместе со спичками. Раньше выпускали спички с красными головками, их можно было зажечь, чиркнув о любую шершавую и сухую поверхность. Теперь их в продаже что-то не видно.

На случай непредвиденного и длительного купания в нагрудном кармане не лишне иметь НЗ, состоящий из нескольких спичек и пары чиркалок, запаянных в плотный целлофан. Очень хочется, чтобы НЗ никогда вам не пригодился бы.

Существует несколько способов разведения огня без спичек, в том числе с использованием патрона, из которого вынимают дробь, пыжи, а на порох неплотно засовывают кусок сухого мха, бородатого лишайника или ваты. В любой дождь, мороз или снег без проблем можно разжечь костер, используя нарезанные кубиками или полосками кусочки оргстекла (плексиглаза), которые я всегда ношу вместе со спичками. Горят они ярко, долго и поджигают даже сыроватые веточки. Возьмите на вооружение, не пожалеете.

Нож перочинный в самодельном кожаном чехольчике всегда носят на поясном ремне. Конечно, «настоящий» охотник смотрится гораздо мужественнее с огромным тесаком на боку, но много ли раз вам приходится использовать его по назначению? А вот 5–7 различных инструментов, находящихся в обычном перочинном ноже, пригождаются часто. То необходимо шило, то отвертка, то открывалка для банок, а то и штопор.

Только на охоту по крупному зверю я беру охотничий нож, привезенный еще с армейской службы в ГСВГ. Сталь у немецкого ножа вполне подходящая, он легко точится и вместе с тем без дополнительной правки позволяет снять шкуру и выпотрошить крупного зверя. Вот только чехол пришлось переделать, изготовив деревянные ножны, из которых можно легко вынуть нож одной рукой, что иногда бывает немаловажно.

Компас. Некоторые охотники пренебрегают этим весьма полезным прибором, полагая, что они и так знают, куда идти. А напрасно! Компас позволяет экономить время и силы. Я пользуюсь Андриановскими, как наиболее надежными, но теперь в продаже они бывают крайне редко. Для ориентировки и поиска нужного места все чаще, особенно молодежь, используют навигаторы различного типа.

Прибор безусловно полезный, особенно в местностях, где нет четких ориентиров, но отучает людей думать и анализировать ситуацию. А если внезапно сели батарейки или «сломались» спутники? Увы, но, вероятно, скоро многие разучатся пользоваться компасом и природными указателями сторон света, целиком полагаясь на современные приборы навигации.

Карта или хотя бы схема местности помогает в ориентировке и снабжает информацией об окружающих угодьях: реках, озерах, болотах, дорогах, населенных пунктах, границах хозяйства и прочем.

Фонарь абсолютно необходим, если вы вдруг припозднились с охоты. Колючие ветки, которых в светлое время вроде бы и не было, теперь постоянно норовят ткнуть вам в глаза, а глубокие ямки сплошь залиты водой.

Вспоминается случай, как в Бежецком хозяйстве, тогда еще Калининской области, в феврале в полной темноте я шел к дому на лыжах в сильный дождь и ветер. Вдруг впереди что-то насторожило… Луч света фонарика внезапно потерялся в «бездне». Оказалось, что концы лыж стояли уже на краю пропасти — огромной, по-видимому, метеоритного происхождения воронки глубиной метров 30, поросшей невысокими сосенками. Еще шаг — и лететь бы мне вниз.

В продаже имеется много фонарей разных размеров и предназначений. Советую всегда носить с собой маленький двухбатареечный фонарик на светодиодах под пальчиковые или даже мизинчиковые батарейки.

Пила. Почему пила, а не топорик? Маленькая ножовка с длиной лезвия 15–20 см почти не занимает в кармашке рюкзака места и весит всего-то 100–150 г. Работая пилкой, не издаешь шума, который так пугает лесных обитателей при рубке топором, не оставляешь щепок, настораживающих зверей. Пилкой из хорошей стали, с остро заточенными и правильно разведенными зубьями, за пять минут без особого труда можно свалить дерево толщиной до 10–15 см, устраивая переход через небольшую речку, канаву, заготавливая сухостой для ночевки у костра или срезая прошлогоднюю траву для маскировки шалаша на разливе.

Как-то во Владимирской области пришлось срочно форсировать небольшую речку с трясиной шириной метров 50–70 по обоим берегам. Выпилив ножовкой две сырые березовые жерди толщиной в комле до 10 см и два длинных шеста, передвигая по трясине то одну, то другую жердь и опираясь на шесты, я благополучно пересек опасное место. Одной и той же пилкой в кожаном чехле пользуюсь уже 35 лет, время от времени не забывая подтачивать треугольным надфилем зубья.

Маленькое зеркальце помещаю в нагрудном кармане. Довольно часто в глаза попадают то семена крапивы, то пух ивы, кипрея, рогоза, а то и ветка, неосторожно оттянутая рукой. Вот тогда пригодятся зеркало и аптечка, в которой всегда найдется марганцовка и маленький пластмассовый тюбик сульфацил-натрия (альбуцида).

Часы помогают вовремя прибыть на глухариный, тетеревиный ток, в шалаш на разливе, своевременно встретиться с компаньонами. Лучше иметь электронные часы с цифровым, подсвечивающимся кнопкой, циферблатом и надежным металлическим браслетом.

Вот, пожалуй, и все предметы снаряжения, без которых не стоит отправляться даже в ближайший хорошо знакомый лес или на болото за околицей.

Теперь о вещах, без которых обойтись, конечно, можно, но они все же создают охотнику определенные удобства, дополнительный комфорт, повышают настроение и оберегают от случайностей и болезней, занимая при этом совсем мало места и имея малый вес.

Коврики. Туристические коврики, прозванные пенкой, изготавливают из пенополиэтилена и пенополиуретана. Потрясающее изобретение! Легкий, прочный, упругий, непромокаемый и гигиеничный материал, не остывающий на холоде, аккумулирующий тепло и щедро отдающий его телу. Пользуюсь ими уже 25 лет и не перестаю восторгаться.

Коврики различных расцветок всегда есть в продаже в туристических, охотничьих, рыболовных магазинах. Похожий материал белого цвета иногда продают в качестве утеплителя в огромных рулонах в хозяйственных магазинах. Покупайте утеплитель толщиной не менее 1,0 см. Разрежьте рулонный туристический коврик на прямоугольники, в зависимости от длины и ширины спинной части вашего рюкзака.

Подберите размер так, чтобы прямоугольники плотно прилегали к спине, находясь в рюкзаке. По углам прямоугольников трубкой пробейте отверстия и без зазоров соедините бельевыми резинками друг с другом так, чтобы получился довольно большой, составной коврик.

Таких ковриков нужно два. На сложенных очень удобно сидеть на снегу, камнях, сырых бревнах; разложенные — прекрасное спальное место. Иногда в продажу поступают уже резаные коврики, обшитые материалом. Но материал быстро намокает, и такие коврики приходится сушить.

Федор Федоров

Крылатая ракета
Причем здесь крылатая ракета, оружие холодной войны, спросит уважаемый читатель? Да притом. Когда я был свидетелем поразившего меня явления, аналогия была налицо.



В августе 2014 года с открытием охоты была полная неразбериха. Птицы не ждали и потихоньку отлетали. 23-е августа, в день наконец-то открытой охоты, я был на своем любимом месте, на «продуктивном озере», и не то чтобы сам не стрелял, но и не услышал традиционную канонаду, салют открытия.


Через неделю меня, грустного и недоумевающего, пригласили на другое место, на то озеро-болото, с которым у меня были связаны некоторые охотничьи воспоминания.
— Ты чего, дядя Саша, все на своем «продуктивном» пропадаешь? Давай здесь поохотимся!


Озеро изменилось за последние годы: воды прибавилось, а кустов с деревьями на островах и перешейках поубавилось. Да и сами острова с перешейками ушли под воду. Тишь да гладь! Плавают утки, болотные курочки. Подходим ближе, утки взлетают, курочки уплывают.


Прячемся на берегу под большими ветлами. Вернувшаяся стайка делает круг над нами. Наши с напарником выстрелы слились в одном звуке. Подранок падает в воду у противоположного берега и… исчезает. Бежим к месту его падения и смотрим в четыре глаза. На воде ни перышка, ни всплеска, ни-че-го! Куда, раздевшись догола, плыть по осенней воде? Где его искать? Обидно за себя и жаль утку.


На следующей неделе я один пришел на это озеро и стал подкрадываться к плавающим птицам. Появившиеся охотники спугнули уток. Обитающая здесь стайка, за последнее время сократившаяся до двух особей, делает над озером круг и начинает возвращаться. Не прекращая беседовать с подошедшими охотниками, я стреляю. Мимо… На второй круг возвращается одна, неиспугавшаяся птица. Мои собеседники не стреляют и дают мне в очередной раз опозориться промахом. Вернувшаяся на третий круг смелая утка не стала испытывать судьбу и, пролетев над извергающим огонь и дробь оружием, убыла восвояси.
С ней, поумневшей и набравшейся опыта, я встретился на этом озере в середине сентября. Она одна здесь выжила, научившись избегать смертельного свинца.


Осмотрев издалека гладь озера и не обнаружив кормящихся птиц, я решил дождаться вечернего перелета. Должен же кто-то прилететь на ночевку! В восточной части водоема есть небольшая полоска кустов, вблизи которых удобно маскироваться, как на стороне озера, так и на противоположной, где я и встал.


Началось смеркаться. На другом берегу загудел буксующий джип, и через некоторое время ко мне стали приближаться два охотника, направляясь к некому подобию лавочки, сидя на которой в камуфляжной одежде можно слиться с растущими за спиной кустами. Я вышел из своего укрытия, поздоровался и, уважая их родовое место охоты, переместился метров за сорок в травяную водную растительность, скрывшую меня по грудь.


Медленно тянулось время, все тусклее становилось небо. Если какая дичь и приводнялась на озеро, загороженное от меня кустами с сидящими за ними охотниками, то я этого не знал. Мне оставалось ждать подлетающих уток, переминаясь с ноги на ногу в хлюпающей жиже.


Издавая еле уловимый ухом свист крыльев, на высоте 5-6 метров над землей ко мне приближалась моя старая знакомая. Дуло моего ружья следует за траекторией ее стремительного полета. Вот она передо мной в нескольких метрах. Вот еще подожду, немного отпущу и, обогнав стволом, буду жать на спуск. Только я успел об этом подумать, как в следующий момент она проносится уже над головами охотников, а в моей голове проносится мысль, запрещающая стрелять. Стрелять в людей!


Ай да утка! Да это же крылатая ракета, которая так же несется на огромной скорости над поверхностью земли, неуязвимая для систем ПВО!
Неужели она знает, что я промахнусь с близкого расстояния? Или она научилась подобным образом спасаться? Или она всегда здесь так проносилась, на этот раз не обнаружив моего присутствия?

Александр Лебедев

В команде чужаков не бывает
В народе говорят: «Если охота мешает работе — бросай такую работу». Но так как моя работа самым тесным образом связана с природой и охотой, бросать ее я не собираюсь. А еще нередко приходилось слышать от охотников, особенно тех, которые не могут набрать полноценную команду для коллективной охоты, мол, не хотим ехать с чужаками



Однако правила таковы, что команда должна быть не менее 10 человек. Лично я никогда не комплексовал по этому поводу — свои, не свои… Может, потому что не попадал на тех, которым все по колено? Но это все присказка.
Вновь пригласили меня друзья на охоту в Гагаринское хозяйство ВОО. Хозяйство мне нравится тем, что оно стоит в лесу, тут чистый воздух, небольшой прудик, где с ребенком можно с азартом потаскать карасиков с ладошку, и конечно, же баня, это самое нужное при семейном отдыхе. Ради такого дела не грех взять трехдневный отпуск. Команда собралась в количестве 15 охотников — и свои, и чужие, связанные одним делом. Естественно, с вечера познакомились и после чашки чая улеглись в предвкушении охоты.


В 7.30 инструктаж, особенно тщательный, потому что в случае перестрела на второго лося разрешения на добычу свободного уже не было и платить штраф от 120 000 до 200 000 рублей никому не хотелось.
Едем на дальний кордон. Ветер разгулялся не на шутку, из-за этого практически никто не слышит загонщиков. Встаю на номер, делаю отмашку соседям, все находимся практически на одной линии. Аккуратно и тихо заряжаюсь, определяю сектор стрельбы, впереди и за стрелковой линией, просматриваю в оптику все позиции, беру наизготовку карабин и начинаю ожидать свой шанс.


Невзначай окидываю взглядом соседей по номерам. Левый что-то увлеченно фотографирует планшетом, правый прикладывается к бутылке (не спиртное, конечно), а ружье, как у солдата почетного караула. Эх, ребята, кто же так стоит на номере, а не дай бог… И тут этот «не дай бог» как раз и приключился, прямо напротив меня вылетает на махах здоровенный лось и по касательной несется в сторону соседа. На всякий случай беру его на прицел, а сам отчаянно машу соседу, у которого ружье в положении «к ноге». Тот, заметив мои отчаянные жестикуляции и взятое наизготовку оружие, думает, что я опять тренируюсь. И в этот момент на него выносится лось. Ружье-то сосед вскинуть успел, только и лось не промах, показав стрелку свои белые штаны, он резво уходит обратно в загон.


В этот момент напротив меня выскакивает второй лось и трусит между нами, но ближе ко мне. Перестрела нам не надо, один глаз в прицел, второй на соседа. А лось-то бежит... Вот он уже приближается к дороге — сосед целится; вот он уже на дороге (я поднял карабин) — а он все еще целится; вот лось уже за стрелковой линией и через 4 метра мне можно уже стрелять — а он все целится.


Лось бежит легкой рысцой, и сосед… опускает ружье, тем самым давая мне шанс добыть зверя. Перекрестие давно на лопатке, я веду карабин и плавно жму на спусковой крючок. Выстрел, лось просаживается, второй выстрел — бежит… Понимая, что первым я попал «по месту», все же беру волю в кулак, обгоняю стволом лопатку лося и целю в шею… Выстрел, и лось, кувыркнувшись через голову, с треском обрушивается на землю. Естественно, когда все собрались, следуют поздравления, фотосессия и разделка трофея. Задача выполнена. Как всегда, перекрестившись и низко поклонившись матушке-земле за ее дары, перемахиваю через борт кузова. Домой!


Виктор Залогин

Хитрый выстрел

«На медведя идешь — соломку бери, на кабана идешь — гроб тащи», — говаривали в старину. Но у нас не медведь и не кабан, а вся наша охотничья бригада в травмах. У Виталия пробита и «заштопана» голова, у Володи чуть ли не сломана спина, у меня, как у клоуна, сизые, опухшие, полуоторванные уши растопырились в разные стороны. А ведь все так хорошо начиналось!

Ранним морозным утром зерендинский егерь Калсабек говорил, расставляя нас по номерам в болотистом огромном колке: «Здесь водится нужная вам скотинка завсегда. Тут среди молодого осинника не один бешбармак прячется, ой бай (по-казахски это возглас удивления. — Авт.), рога какие огромные! — разводил он чуть ли ни на полтора метра руки. — Пули у всех есть? Коров не трогать, все уже стельные, стрелять только быков, и только наверняка, а то напаримся тут по кочкам добирать подранка. Все ноги на кочкарыгах сломаешь. А у меня маржа баурсаки сегодня жарит, наказывала пораньше приехать».

И словно по его заказу, в первом же загоне грохнул уверенный выстрел. Через пару минут радостный крик «Дошел! Идите ко мне!» мощными толчками загнал сердце куда-то к горлу. Все собрались у счастливого номера.

— Я у этого пенька стоял, слышу, сороки в глубине леса загомонили, — радостно гудел Серега. Ну, думаю, все, стронули. Смотрю, чистинкой между березками прет! Ноги высоко поднимает, ну, думаю, здравствуй, мой будешь. Выцелил спокойно, под лопатку, да как жахнул! Упал мордой в куст, как и не бежал будто, только треск пошел. Стал прикуривать, а руки трясутся, как на утро после свадьбы. А только вам покричал, слышу шорох, обернулся, а он уже подскочил и — ходу в кусты, я за ружьем, а он задницей мелькнул между деревьев, и нет его. Как черти из-под самого носа унесли. Только пыль снежная пошла!
— А где же, Сергей, мултук у тебя был? — спросил Калсабек, внимательно рассматривая место падения лося.
— Дак к березе прислонил, когда закуривал. Мертво ведь лег, даже не дрыгнулся.
— Чем стрелял?
— Картечью.
— У-уу, шайтан тебя загрызи, арбой пустой тебя задави! Говорил ведь, пулей бить их надо!
— Да не успел вчера зарядиться, поздно приехал, — оправдывался неловко Серега.

Коротко посовещались, и меня, как самого молодого и с пятизарядкой, послали по следу подранка, а сами поехали становиться в засады по вероятному ходу зверя. По мазкам крови на деревьях, по кровавым проталинам на лежках было видно, что рана в районе левой лопатки, но бороздил он почему-то по снегу задней правой ногой. Что это за притча такая, понять я никак не мог. Что за хитрый такой выстрел? Целился в лопатку, а упал как подкошенный и не дрыгнулся, это еще объяснить можно: одна картечина контузила мозг или позвоночник. А правую ногу, заднюю, почему тащит — непонятно, хоть затылок насквозь проскреби.

Целый день, тараня сугробы, мы пытались добрать подранка. Много матюгов досталось в тот день Сереге, как самому виноватому, а походить по следу досталось мне, как самому молодому. Раненный в переднюю лопатку лось почти до вечера таскал нас по таким болотистым казахстанским чертомелям, что нам не снились и в самом страшном сне. Отрываясь от погони, лось ложился отдыхать, оставляя на каждой следующей лежке все меньше и меньше крови, а нам все меньше и меньше надежды.

К вечеру мокрые от пота, уставшие, решили мы ехать домой, а утром продолжить преследование, если след не занесет за ночь снегом. Не знаю, тепло ли сейчас в новых УАЗах, когда на улице минус 17, но тогда, если снег идет на улице, то и в машине кружатся снежинки. И так же холодно, как на улице, ну, может, чуть теплее. Скребки для стекол тогда не продавались, и если прокладка между рулем и сиденьем безалаберно бестолкова, то едешь, как в танке. Вот и мы скребли стекла, кто чем может. Виталий Сергеевич, сидя рядом с водителем, тоже скреб стекло ногтями, матеря своего персонального шофера, во всем сегодня виноватого Серегу.

А тот в ответ так дал на газ, что мы ракетой понеслись, разметая снег по еле видной лесной дороге. «Стой, стой! Тормози! Задавишь!» — тонким фальцетом перекрывая шум мотора, закричал вдруг Виталий Сергеевич, увидев, что из придорожных кустов под колеса машины метнулось что-то мохнато-рогатое.
Сергей так засандалил по тормозам, что машина, крутанувшись на дороге, со всего маху ударилась носом в березу. Мотор заглох. Виталий Сергеевич ткнулся лбом в торчащий впереди механизм стеклоочистителя, какие были в ту пору над передними стеклами УАЗа. Я, «обдирая» уши, вклинился в потолок между двумя деревянными рейками, привернутыми еще старым заботливым водителем под утеплитель потолка.

— Ты зачем заорал «тормозить?» — забыв про субординацию, кричал на своего шефа разгоряченный Серега.
— Так коза же выскочила, а ты прешь, проткнула бы рогами радиатор!
— Да какая тебе коза? Протри глаза, не коза это была, а заяц!
— Заяц?! — изумился Виталий Сергеевич. Ну а рослый какой…

Мы хохотали так, что с берез посыпался иней, это же надо так невовремя перепутать зайца с козой! Хлынувшая у Виталия из-под шапки кровь вернула нас в печальную реальность. Когда, раздвинув волосы, осмотрели место удара, то содрогнулись, рассечение было сантиметра четыре, кровь заливала лицо. Водитель достал замурзанную аптечку, налили из пузырька йод ему на рану. Виталий зарычал, как раненый гладиатор. Бинта в аптечке не было, пришлось останавливать кровь большим куском ваты, ее примотали к голове изолентой.
Вид у нас был мама не горюй! Володя Олейник ойкал, сломившись пополам и держась за спину. Осмотрели машину, попинали баллоны: бампер погнут, остальное все вроде в порядке. Решили первым делом в ближайшем поселке показать рану Виталия врачу.


Стали заводить верного «проходимца», но он только чихал, стрелял дымом, но не хотел заводиться. Мы стояли холодные, голодные, покалеченные у трясущейся от стартера машины. Рослый заяц убежал невредимым. А из нас цел и здоровехонький был, конечно, только Серега! Подняли капот, Володя с Серегой, знатоки-автомобилисты, заспорили чуть ли не до драки, но быстро вычислили беду, случившуюся с машиной. Ливанули в карбюратор бензина напрямую, УАЗ исправно завелся. Мы тут же радостно расправили продрогшие плечи, и в лесу вроде тоже стало теплее. Но, чуть поработав, мотор снова заглох и на все Серегины усилия отвечал гробовым молчанием. Снова налили бензин напрямую, с первого рывка стартером мотор отозвался ровным гудом, но, поработав немного, заглох.
— Ясно! — загомонили два наших спеца, — это соринка где-то дремала в карбюраторе, а от удара в березу заскочила в жиклер и перекрыла питание. Сняли карбюратор, при морозе 17–20 градусов это такое, я вам доложу, поганое занятие… Занесли его в машину, разобрали и насосом стали выдувать эту зловредную соринку. Все замученные, пропотевшие во время погони за зверем стали крепко замерзать. Посадки были молодые, сушняка, как мы ни бегали, ни разгребали снег, нигде не было, топора тоже. Собрали продутый карбюратор и с любовью прикрутили его на место, но мотор зловредно молчал.


До ближайшего жилья километров двадцать, и все лесами, полями. В мокрой от пота одежде в такой мороз, в темноте, по проселочной заснеженной дороге идти в деревню было верным самоубийством. Это сейчас у всех мобильники, а в те времена со связью было плохо. Володя предложил перерубить березы выстрелами и жечь костер. Начали стрелять березы. Настреляли немного дров, но только зря потратили патроны. Разгораться сырые стволы никак не хотели. Ветер пронизывал насквозь.


Тут меня, как самого мокрого, осенила идея: «Давайте подымем капот, откроем крышку воздушного фильтра, капот закрывать не станем, один будет стоять на бампере и заливать с помощью лампы бензин напрямую, минуя жиклеры». Кто знает, что бы было с нами, если бы не эта мысль. Так и ехали. Капот привязали, чтобы не падал, один из нас на бампере тонкой струйкой заливал бензин в открытый карбюратор.

Таким образом доехали до Казанки, Виталия завезли сразу в больницу. Пока ему зашивали рану, Серега с Володей снова сняли карбюратор, отнесли его в сторожку, там, в тепле, снова терли, дули. Поставили, не изменилось ничего. Тогда отрезали шланг от насоса, надели его на сосок лампы и уже с кабины через шланг лили бензин с помощью паяльной лампы напрямую в карбюратор. Так и доехали до дому, изрядно замерзшие, но живые, с помощью русской смекалки и паяльной лампы.


Дружно решили завтра утром встать пораньше и добрать раненого зверя. Ночью Сережа сменил карбюратор. Утром еще толком не рассвело, а мы уже неслись к местам вчерашних злоключений. Нашли след. Виталий и я пошли по еще хорошо видимым следам. Еще километров пять лось пер болотистыми колками, время потянуло уже за полдень.
Следы лося вышли из леса, крови на них уже не было; лось шел, также волоча заднюю правую ногу, неспешным шагом двигаясь точно на север. На его пути раскинулся подковой березовый лесок, за ним метров через двести асфальтовый грейдер, а дальше почти сплошные леса и болота. Решили за асфальтом зверя больше не тропить, там его уже нам наверняка не догнать. Перед заходом в лес договорились, что один идет по следу, а другой смотрит по сторонам, чтобы не прозевать раненого, а потому опасного зверя.


В средине леса след запетлял по замерзшему болоту с большими кочками. Мы с Виталием обменялись бесшумными знаками: надо быть настороже, очень удобное место для лежки.
Белыми шапками кочек и тишиной стелилась перед нами застывшая марь, березы искрились инеем.


Лось черным бесшумным призраком вдруг возник среди снежных берез. Первым выстрелом сгоряча и впопыхах я точно обзадил, но после второго лося словно вожжами потянуло к земле, но он справился и вне досягаемости под грохот моих и Виталькиных выстрелов замелькал далеко между берез. Выскочив из лесу, мы видели, как лось шагом зашел в недалекий реденький лесок. Идти за ним уже не было сил.

На выстрелы подъехал наш УАЗ, поехали к лесу. Лось лежал на самом краю. На правой задней ноге на нижнем суставе был большой нарост, сантиметров пятнадцать в диаметре, видимо, старая травма. Лось был громадным, таких я больше никогда не видел.

Прошло уже лет тридцать пять с той охоты, и я уже двадцать лет как переехал из Казахстана в Россию, но и сейчас легко найду тот лесок с болотом посредине. Дорого я дал бы, чтобы вернуть те дни, тех друзей, тот лес, ту тишину, иней на белых березах. Но года три, как не стало Володи Олейника, Виталий Сергеич прижился в Омске, я живу в Волгоградской области. Сережа и егерь Колсабек остались в Казахстане. Много славных охот еще было, многие помню, точно это было вчера. Но почему-то та вспоминается, как одна из самых лучших.

Как-то вечером, после работы, я заглянул в свой любимый магазин «Охота» посмотреть, нет ли в продаже чего-нибудь новенького. Продавец тетя Вера знала меня еще любопытным мальчишкой-шестиклассником, который бегал сюда через день посмотреть на настоящих охотников и послушать их рассказы. Повезло – она обрадовано позвала меня к своему прилавку и сказала, что, когда разойдутся покупатели, она мне что-то покажет. В нетерпении я ждал около получаса. Наконец народу стало поменьше, и тетя Вера с заговорщицким видом достала из-под прилавка маленькую коробочку и новый глянцевый журнал «Охота и охотничье хозяйство». – Вот – читай, – сказала она, открыв закладку. Читаю и обалдеваю. Оказывается, в Чехии охотники изобрели манок, имитирующий крик раненого зайца. Если в манок дунуть, то через 10 – 15 минут со всех сторон сбегутся лисы, и за вечер их можно настрелять 14 – 15 штук. Неужели у тети Веры в руках именно эта штукенция? – Держи, – говорит тетя Вера и протягивает мне манок. – Звонила тебе в больницу, но ты уже ушел. Оказывается, манков в магазин пришло три штуки. Два отошли отцам города, а вот один оставили мне. Вынимаю из коробочки заветный манок и, вопросительно глядя на тетю Веру, приставляю его к губам. «Пробуй», – разрешает она. – «Но не очень громко, потому что звук уж очень страшный». Как кричит раненный заяц, охотникам объяснять не надо, а не охотникам объясню. Чувствуя близкую смерть, косой кричит так, что у меня мурашки по коже бегут. Крик напоминает истошный вопль младенца, жуткий и одновременно неприятный, пробирающий до костей. Не понимаю, как из такого милого зверька извлекается такой жуткий звук. Ну так вот. Дунул в этот манок. Пронзительный визг испугал меня самого, но реакция посетителей была еще ужасней. Двое упали на пол, а у остальных волосы встали дыбом. — Отлично! Беру, – говорю я тете Вере и тороплюсь уйти из магазина: как-то неудобно получилось с испуганными посетителями. Прибежав домой, немедленно звоню председателю отдаленного степного колхоза, то ли дочь которого, то ли жену я когда-то спас не то от смерти, не то от беременности, и кричу: «Завтра выезжаю, готовь машину! Охота будет с новым западным суперприбором». Завтра наступает с большим трудом, после беспокойной ночи, проведенной с женой в разработке модели лисьей шубы до пола, заряжанием дополнительных патронов, перебиранием охотничьих шмоток. Манок попробовал дома с друзьями-охотниками – все в панике и в ужасе. Хорошая вещь! Бесконечная дорога, встреча, проба деревенской вкуснятины: борщ, вареники, сметана. Неизбежные расспросы: как работа? как родители? Отвечаю автоматически, с нетерпением жду вечера. Хозяин, Николай Иванович, не охотник. Поэтому предложил от чистого сердца сегодня поспать, а утром погулять с ружьецом вокруг деревни. Не обижаюсь. Но вот водитель с местным охотником уже стоят у ворот, не глуша «Урал», на котором меня надо везти. Снега выпало много, «УАЗ» не проедет. Местный охотник Санька, я с ним уже знаком, с восторгом смотрит на манок и говорит, что с таким можно на две шубы настрелять. До места далековато, километров восемь в поле. Там стога со всей степи свезли – зимой мышей и лис полно. На улице минус тридцать, январь. Одевают меня трое. Штаны из верблюжьей шерсти водолазные, сверху ватные, сверху белые маскировочные. Тулупа тоже два. Один так, а другой председательский задом наперед, для тепла. Валенки, шапка с завязанными ушами – короче, чучело огородное, но по-другому нельзя. Холодно, сидеть часа три. В кабине я не поместился, запихали в кузов. Ехали долго, куда-то в ночь, буксовали два раза. Когда остановились, и я выпал из кузова, иначе мой выход не назовешь, было около десяти часов вечера. Восхождение на стог заняло около двадцати минут. Сам я в такой одежде даже ходить не мог, а забраться на стог сена четырехметровой высоты и подавно. Повезло, что у стога нашлись вилы и грабли. Их обратную сторону уперли мне в заднее место, меня удалось задвинуть наверх. Я раскопал себе в сене нору и очень уютно оборудовал место для стрельбы. Затем, махнув ребятам, сказал, чтобы раньше, чем часа через четыре, за мной не приезжали. «Урал» мощно фыркнул мотором, развернулся и уехал в темноту, оставив меня одного в жуткой январской ночи, в казахстанской степи. Страшновато одному-то. Минут десять сидел тихо, потом думаю: «Ну что ж, пора». Достаю манок, укладываю рядком патроны, чтобы были под рукой, картечь на всякий случай тоже поближе. Ну, пора! Набрав воздух в легкие, дую в манок, и рвущий душу крик разносится по дикой ледяной степи. Мамочка! Зачем я это сделал?! Сейчас какие-нибудь черти или лешие сбегутся. Кое-как пришел в себя, успокоился, ну, думаю, лисы-то сейчас точно сбегутся. Караулил, караулил и незаметно заснул. Тонкий слух охотника даже во сне не подводит, и на сей раз тоже не подвел. Слышу, поскрипывают шаги, рядом где-то. Сдвигаю предохранитель вперед, тихо поворачиваю голову, вижу: не лиса и не волк, а обычная лошадь с санями подъезжает к моему стогу. Из саней вылезает деревенский мужик в ушанке с вилами, хитро озирается по сторонам, удостоверяясь, что вокруг никого нет. Не торопясь, начинает почти из-под меня набивать сани сеном. Подними мужик голову хотя бы чуть, он уперся бы взглядом как раз в дуло моего ружья. Но зачем ему смотреть наверх стога, когда в середине сена полно. Сижу, еле сдерживая смех. Сказать ему, что воровать нехорошо, или пусть себе ворует? Им и так тяжело живется. Решение пришло исподволь. Тихо приставляю манок к губам и изо-всех сил дую, направив его прямо на мужика. Передать тяжело, но попробую. Лошадь, не поднимая от стога головы, подпрыгивает необычайно высоко на всех четырех ногах, грива и хвост у нее встают дыбом, и она, будучи в двух метрах над землей, начинает бежать. Бежит она по воздуху, как мне показалось, минуты две. Потом, согласно законам гравитации, все-таки падает на землю и исчезает в степи, несясь каким-то нездоровым галопом, которым ей, видимо, до этого бегать не приходилось. Как от лошади оторвались сани, я так и не понял. Они даже не тронулись с места, так резко она все это проделала. Мужик на долю секунды позже лошади тоже подпрыгнул, как мне показалось, выше стога, при этом как-то конвульсивно взбрыкивая руками и ногами. Шапка при этом катапультировалась с его головы, видимо, из-за резко вставших дыбом волос. Кричал он в полете так, что я испугался за его здоровье. Мужик исчез из виду чуть медленнее лошади, даже не коснувшись земли. Через минуту все было кончено. Опять я остался один на один с ночью, степью, зимой, а также с санями с сеном. Приехавший за мной водитель минут десять ходил вокруг саней, почесывал затылок и, наконец, сказал: «Саней-то вроде и не было»? «Сначала не было, – подтвердил я, – а потом приехали». Утром в сельсовете на заседании правления колхоза актив внимательно слушал рассказ сторожа, о том как во время охраны им колхозного сена на него напал снежный человек, лошадь сожрал, а самого догнать не смог...

Новичок на весенней охоте

Скоро весна, открытие охоты, и каждый, кто серьезно готовится посвятить себя пробудившейся «страсти», постарается восполнить имеющийся пробел знаний и отсутствие навыков, прежде чем отправиться в угодья.

ВАЛЬДШНЕП – ТРОФЕЙ № 1
Первой охотой для большинства начинающих станет тяга вальдшнепа. Как не описывай полет и песню лесного кулика, но пока своими глазами не увидишь, как со стороны леса на вырубку тянет длинноклювый, краснеющий опереньем в свете умирающей вечерней зари вальдшнеп, не поймешь и не полюбишь эту превосходную во всех отношениях охоту.
Редко удается взять более пары птиц, редкой дичью становится вальдшнеп, и поэтому огромная просьба помнить правила: во-первых не стрелять молча летящего или только цикающего вальдшнепа – это самка, а добывать весной можно только самцов; второе, по тем же причинам не стреляйте по поднятым с земли лесным куликам, вспугнутые с земли вальдшнепы указывают, что здесь можно обосноваться на вечернюю зарю; и последнее, пару или группу, что бывает значительно реже, летящих вальдшнепов лучше отпустить без выстрела, а если уж стрелять, то по последней птице, обычно это самец.
Часто под выстрел недобросовестных охотников попадают мелкие совы, в полете, особенно в темноте, напоминающие вальдшнепов, но летящие молча. Чаще, в тихую погоду, раньше удается услышать вальдшнепа, чем увидеть. Голос тянущего самца, так называемое хорханье, отдаленно напоминающее кряканье утки, может чередоваться с циканьем, слегка похожим на токование синичек, но раз услышав весеннюю вальдшнепиную песню, уже ни с чем ее не спутаешь.
В полете вальдшнеп производит впечатление достаточно крупной птицы, длинный клюв, большой размах крыльев, а оказавшись в руках, поражает гармонией скромного оперения и выразительностью темных круглых глаз. Понимаешь охотников, порой без выстрела отпускающих налетевшего на верное расстояние лесного красавца.
Первой охотой для большинства начинающих станет тяга вальдшнепа. Фото: Семина Михаила
Стрельба спокойно летящего вальдшнепа в тридцати–сорока шагах несложна, спокойная вскидка, поводка без излишнего зацеливания, нажатие на спусковой крючок без остановки ружья, и добыча ваша, если не забыли об упреждении в зависимости от расстояния 0,5–1,0 метр (по цели пролетающей сбоку) и перемещении ружья поворотом корпуса.
Дальние выстрелы малоэффективны не только по причине возможного промаха, но и найти в сумерках чисто битого вальдшнепа удается далеко не всегда, не говоря о подранке. Чтобы не расстраиваться по поводу зря пропавшей добычи, не стреляйте по дичи, летящей над заросшими местами, если нет вежливого четвероногого помощника.
В ветер, или заметив охотника, вальдшнеп может «выписывать» такие «кренделя», что и опытному стрелку взять дичь удается далеко не всегда. Без умения произвести быстрый выстрел на вскидку, когда поднятие ружья, поводка, взятие упреждения происходят одновременно и нажатие на спуск совпадает с моментом вкладки ружья в плечо, добыть ставшего нежданно таким прытким вальдшнепа весьма проблематично.
Вместе с тем нужно проявить благоразумие, не стрелять по дичи, налетевшей в упор, дайте вальдшнепу отлететь метров на двадцать или не напускайте его близко и пытайтесь поразить на комфортной дистанции. Иначе в девяти случаях из десяти заряд пулей пройдет мимо, а точное попадание превратит трофей в месиво.
Конечно весной, да и в другое время года, в связи с оскудением угодий, по дичи много не постреляешь, чтобы «набить руку». Но изначально избежать ошибок, присущих не только новичкам, а порой и охотникам со стажем, не только можно, но и нужно.
Первое, на что надо обратить внимание, – это правильное (рациональное) положение приклада ружья при изготовке к выстрелу и необходимое по высоте нахождение концов стволов. Приклад, опущенный от плеча на 20–30 см, но никак ниже пояса, обеспечит быструю вскидку ружья к плечу, при этом не затруднит восприятие цели, как заранее вложенное в плечо ружье. Концы стволов находятся на линии взгляда на летящую дичь или на предполагаемое место вылета птицы.
Но как бы ни был низок полет вальдшнепа, гуся, это касается не только весенней охоты, даже при разумно близком выстреле, 15–20 м, направление стволов вложенного ружья будет практически параллельно земле (воде). Из этого следует, что ниже линии плеч концы стволов более чем на 10–20 см опускать не следует, это касается практически любой стрельбы влет.
Отработка быстрой вскидки и поводки – задача домашней тренировки, «РОГ» добрый путеводитель для начинающего охотника, постоянно печатающая необходимые материалы по приобретению навыков стрельбы из охотничьего ружья.
Но надо помнить, что ни обилие трофеев, ни удачная стрельба не должны отвлекать внимание стрелка-охотника от правильного, то есть безопасного, обращения с ружьем. На охоте приходится контролировать, помимо дичи и точного прицеливания, направление дальнейшего полета дроби и возможного появления в зоне стрельбы товарищей по охоте, домашних животных.
Выработайте правило, никогда даже разряженное ружье не направлять в сторону людей, на бивуаке выньте патроны, «переломите» двустволку, отведите затвор автомата, либо уберите ружье в чехол. Взяв посмотреть ружье, первым делом откройте его, проверив отсутствие патронов и стреляных гильз. Следите, чтобы в стволы не попали грязь, посторонние предметы, после неполноценного выстрела проверьте канал ствола.
Надежное крепление антабок и хороший ружейный погон исключат падение ружья. На охоте не должно быть мелочей, «авось» – слово не для серьезного охотника.

СЕЛЕЗЕНЬ, КОСАЧ, ГУСЬ...
Но вернемся к весенней охоте, вторая по популярности охота – на селезня с подсадной. Если новичок окажется в шалаше в «обществе» круговой утки, то произойти это может в культурном хозяйстве или в обществе знатоков весенней охоты на селезней, имеющих подсадных. Не нужно стесняться задавать вопросы. Если нет уверенности, что к крякуше подсел селезень, или есть подозрение, что дробь может задеть подсадную, ограничьтесь наблюдением за утками, исключив стрельбу.
Спутать косача с тетеркой на тетеревином току невозможно. Начинающему охотнику, которому повезло в первый весенний сезон послушать чуфыканье чернышей, наблюдая танцы-драки краснобровых петухов, нужно быть особенно внимательным в обращении с ружьем в тесном скрадке, когда заранее снятое с предохранителя ружье (чтобы щелчком не спугнуть осторожных тетеревов) становится вдвойне опасней.
Стрельба гусей весной практически всегда производится влет. Изготовить засидку, наладить маскировку, расставить профиля, чучела, разместить подсадного гусака лучше поручить егерю или опытному товарищу по охоте, и быть, конечно, на подхвате.
В зависимости от условий и маскировки, приходится стрелять из различных положений, порой даже лежа. Навык такой разнообразной стрельбы сразу приобрести довольно сложно, а когда в скрадке-окопчике располагаются два охотника, то на первое место встает техника безопасной стрельбы. Заранее определяются сектора и очередность выстрелов.
Глухарь в центральных областях, объект лицензионной охоты, и без егеря здесь не обойтись. И хотя «глухой тетерев» самый завидный трофей весенней охоты, новичок под руководством опытного сопровождающего сумеет подойти под песню и добыть желанную дичь. Единственно, что нужно помнить начинающему охотнику, чтобы понять и по-настоящему полюбить охоту, – это посвящать свое свободное время изучению повадок птицы и зверя, и часто не через прицел охотничьего ружья.

Умные и наглые
Вороны необычайно умные и забавные существа. Наблюдать за ними одно удовольствие. По пути на работу я решила покормить остатками пирога одинокого голубя, рассеянно блуждающего вдоль одного из Московских тротуаров. Бросила я ему довольно увесистый кусок, и он начал неумело клевать теплый мякиш, разлетавшийся белыми крошками по грязноватому декабрьскому снегу.



Подлетел второй сизарь. Я и ему отломила кусочек, бросив неподалеку. Теперь они оба отчаянно теребили нежданную пищу. За всем этим процессом из-за деревьев наблюдала одинокая ворона. Она была очень осторожна и предпочитала не подходить так близко к человеку, как ее беспечные сизые собратья. Кинула я и ей кусочек, влетевший в самый сугроб и безнадежно утонувший в нем.

Но не успела я подумать, что пирожок напрасно потерян, как зоркая птица, оглядевшись по сторонам, неспешно, вразвалку подошла к дырочке в снегу и безошибочно извлекла из нее мякиш. Голуби продолжали чуть поодаль бестолково мутузить свою добычу, как болванчики, кивая маленькими головками.

Зажав в клюве перепавший кусок, осмелевшая ворона важно двинулась к одному из сизарей, отчего тот сразу же испуганно отлетел в сторону, и, не подумав захватить с собой еду. Серобрюхая же разбойница совершенно невозмутимо подхватила клювом второй кусок пирога и с нагловатой уверенностью направилась к другому голубю, который также безропотно последовал за пугливым товарищем, бросив свое лакомство.

Третий кусок был достаточно большим, и вороне пришлось проявить немалую изобретательность и сноровку, чтобы захватить в его клюв. При этом первые два куска она не собиралась ни глотать, ни выплевывать! Так с набитым до предела клювом и поковыляла обратно к старым липам, где под их кронами ловко сделала в снегу ямку, прежде освободив клюв от выпечки, и закопав затем в нее один из кусочков. После чего, все же решила отведать пирожка, отщипнув малость от оставшихся, а потом снова не без труда захватила оба куска сильным клювом и улетела в неизвестном направлении. Должно быть, надежно припрятать добытое по разным кладовым!

На следующий день по таинственной закономерности я вновь соприкоснулась с вороньей жизнью. Прогуливаясь в приятной задумчивости по раскинувшемуся вдоль Яузы парку, я внезапно вздрогнула от резанувшего слух пронзительного визга. Сначала я никак не могла понять, откуда доносится душераздирающий звук, и стала удивленно осматриваться по сторонам.

Очень скоро мое внимание было привлечено огромной стаей ворон, словно на сходку, собравшихся на пустынной поляне и тревожно галдящих по непонятному поводу. Я поспешила направиться к источнику шума и осторожно приблизилась к нисколько не испугавшимся меня птицам.

В самом их эпицентре на мерзлой земле трепыхалась повергнутая на спину ворона, и вопила, что есть мочи, оглашая истерическим верещаньем всю округу! Изо всех сил дрыгая корявыми лапками, она тщетно пыталась освободиться из-под своего мучителя – другой вороны, с воинственным остервенением скакавшей на ее брюхе, и не только не выражавшей ни малейшего сочувствия жертве, но казалось, старавшейся причинить поверженной, как можно больше страданий.

Прочие же сородичи собрались вокруг них и беспокойно наблюдали за расправой, напоминая возбужденных болельщиков на каком-нибудь спортивном состязании! Некоторые стояли совсем рядом к месту экзекуции, другие рассеялись чуть поодаль. Я тоже встала среди них, что тоже ничуть не смутило пернатых зрителей. Однако несколько отрезвило ворону-агрессора, и она, не слишком торопясь, все-таки спрыгнула со своей совершенно обезумевшей то ли от страха, то ли от позора жертвы.





Подлетел второй сизарь. Я и ему отломила кусочек. Теперь оба отчаянно теребили нежданный обед.



Было удивительно, что несмотря на мою близость к вороньему собранию, ни одна из птиц не испугалась человека и не улетела. Некоторые лишь нехотя посторонились, когда я не без опаски проходила сквозь их взволнованное птичье скопище. Чем закончилась эта разборка, я так и не узнала, ибо от происходящего меня отвлек звонок мобильного, и, переключив внимание на разговор, я незаметно для себя потихоньку удалилась от места забавного происшествия.

Вспомнился мне на этом фоне еще один случай о повадках этих удивительных птиц, который мне несколько лет назад рассказала мама. Тогда я была еще ребенком, и все же картина, представшая перед мысленным взором, навсегда запечатлелась в моей памяти.

Однажды летом мама моя шла по парку, как вдруг ее обогнала уморительная парочка - довольно крупная облезлая дворняга, преследуемая бегущей по пятам решительно настроенной вороной. Пес отчаянно семенил по тропе, затравленно оборачиваясь на преследовательницу и время от времени прибавляя скорость. Однако нахальная ворона не только не отставала, но и, делая резкие рывки, нагоняла свою жертву, вырывая из ее сбившейся колтунами шерсти, приличные клоки.

Взвизгивая, собака с округленными от ужаса глазами переходила в бег, но силы ее вскоре иссякали, и бодрая ворона с вызовом и, казалось даже насмешкой, каждый раз настигала ее, вырывая очередной клок собачьей шерсти. Увидев эту трагикомическую картину, мама долго не могла остановиться от смеха! Ее попытки отогнать зловещую птицу от бедного пса, закончились полным крахом. Пернатая агрессорша, чуть отлетала в сторону, а потом снова возвращалась на тропу рядом с животным и продолжала свою издевательскую погоню!

Так они оба и скрылись из поля зрения на тропинке, петляющей среди могучих дубов и старых лип.



Ольга Новикова